Автор: gunter_spb

— ...Да ё-моё, сколько ж можно! — яростный вопль разнесся над болотами. — Узнаю, кто это сделал — руки оторву!

Обершутце Ганс Шмульке едва не расплакался, хотя и полагал себя человеком сугубо нордичным и эмоциям не подверженным. На правой надгусеничной полке новехонького «Тигера» какая-то сволочь нацарапала гвоздиком «Шайзеваген» и пририсовала глумливый смайлик. Полировка безнадежно испорчена!

Неподалеку послышался звук, откровенно смахивающий на недобрый смешок. В кустах сверкнули две красные точки. Шмульке вздрогнул.

— Чепуха, показалось, — громко сказал обрершутце, стараясь успокоить самого себя. — Привидений не бывает! Вероятно, эти придурки из взвода «троек» гадят по мелочам. От зависти!

Несомненно, завидовать было чему. Рядом с невзрачными Pz-III Ausf N «Тигеры» шверепанцерабтайлюнга 502 выглядели куда более солидно! Одна беда: сразу после разгрузки батальона на станции Мга, с вроде бы абсолютно новыми машинами начало происходить что-то мистическое и необъяснимое, отчего Ганс Шмульке, да и весь экипаж «Тигера», были близки к нервному срыву.

Дошло до того, что обершутце начали сниться кошмарные сны: машина то валилась с моста в реку, то на нее падал бомбардировщик ТБ-3 с неизрасходованным боезапасом, а только вчера приснилось, как русские мыши сожрали всю изоляцию на электропроводке и, что самое чудовищное, резиновые бандажи на катках, после чего все до единого катки пришлось менять. Шмульке проснулся в ледяном поту и с диким криком, до полусмерти перепугав товарищей.

Неприятности преследовали танки sPzAbt 502 с пугающей частотой и крайне подозрительным постоянством. О какой такой войне может идти речь, когда через полчаса после разгрузки во Мге у танка загорелся двигатель? Попутно сам собой отвалился третий внешний каток по правому борту, рация вдруг поймала русский марш «Три танкиста», оглушивший командира, а в коробке передач заскрежетало так, что слышали, наверное, и в Берлине?

Ремонт занял неделю: заводские механики трудились в поте лица, но как только они устраняли одну неполадку, обязательно случалась другая. Вдобавок, имели место совсем уж вопиющие случаи: какая-то гадина ночью свинтила с командирской башенки все смотровые приборы, которые поднятые по тревоге сотрудники гестапо через день обнаружили на бывшем колхозном рынке Мги. Спекулянта арестовали и допросили, узнав только, что оптику ему продал за пять оккупационных марок очень странный человек смахивающий на... На... Тут спекулянт разрыдался, побледнел, задрожал всем телом и больше не сказал ни слова — было видно, что «странного человека» он боится куда больше, чем гестапо. Расстреляли его чисто из жалости и, как кажется, умер спекулянт с облегчением.

Ладно бы только перископы! Кто, спрашивается, подкинул в командирскую машину дохлую (и очень давно дохлую!) кошку? Командира, обер-лейтенанта фон Вольски, вытошнило прямиком в люк командирского купола, едва он открыл люк и нюхнул! Кто вылил в ствол орудия ведро свиного навоза? Какому дебилу пришло в голову напихать в воздушные фильтры куриного пуха и смазать подбашенную коробку вместе с люками мехвода и стрелка-радиста особенно ядреным клеем, да таким, что прилипшему мехводу пришлось срезать всю одежду — иначе бы не выбрался! Его черные штаны и курточка до сих пор красуются на «морде» машины: теперь уже никак не отдерешь...

— Чертовщина, — определил Ганс Шмульке. — Часовые никого не видят, охрана постоянная, никого кроме своих тут не бывает...

Стемнело. Над Синявинскими болотами ползли полосы тумана. В трясинах что-то свирепо визжало, угрожающе ухало и зловеще каркало — одно слово, Россия. Гансу остро захотелось забраться в «Тигера», запереться на все замки и зарядить орудие...

— Сссстой... — прошипело во тьме. На обершутце надвинулась устрашающая тень в фуражке и длинном плаще, под полами которого клубился светящийся болезненным зеленым огнем туман. Под козырьком пылали две крохотные багровые пятилучевые звездочки, не иначе глаза. Ощутимо потянуло холодом. — Сссстой или умрешшшь, несчассстный...

Добавлено (24.04.2008, 16:44)
---------------------------------------------
— Мамочки, — только и сказал заледеневший Шмульке. — Der Gott, rette und spare auf!

— Не поможет, — сообщила тень. — Ты девссссственник?

— Что??? — поперхнулся обершутце. — А... Нет, женат...

— Вот ведь незадача, — призрак легко вспорхнул на броню «Тигера». Теперь он говорил нормальным голосом, разве что картавил немного — Нам для жертвоприношений только девственники нужны... Тогда иди отсюда. Считай, что ты меня не видел.

— А ты кто? — осмелел Ганс, хотя чудовище, раскинувшее полы плаща, выглядело совсем устрашающе: ни дать, ни взять — демон, выползший из глубин преисподней.

— Оперативный псссевдоним — комисссссар Шшшепетовкер, — представился монстр, опять зашипев. — Оссссобый отдел НКВД, в прежней жизсссни был маршшшалом Тухачевссским....

— Так его вроде расстреляли? — удивился Шмульке, немного наслышанный о событиях в России перед войной.

— Рассстреляли, — подтвердил призрак. — В ритуальной расссстрельной Лубянки... А теперь мой бесссприютный дух вызванный из недрищ ада вновь ссскитается по миру... От НКВД нигде не спрячешьссся — заставляют заниматься вредительсссством....

Люк командирской башенки раскрылся сам собой, призрак расстегнул штаны. Послышалось журчание.

— Канай отсюда, смертный, — резко сказала тень. — И не вмешивайся. Тебе не постичь таинств Инферно...

Наступила ночь с 21 на 22 сентября 1942 года. Завтра «Тигры» приписанные к 170-му пехотному полку должны были идти в первую атаку.

PS: Ранним утром Ганса Шмульке нашли спрятавшимся в сарае. Он сошел с ума и постоянно твердил: «Комиссары, комиссары! Увезите меня отсюда! Адские комиссары!». Скончался Шмульке в 1961 году в психиатрической больнице Шенау. На стене отдельной палаты карандашным грифелем было выведено «Tuchachewski — sotona!».